Лебединое озеро

1.
Эдвард Скуриди проснулся за три минуты до сигнала. Он лежал, глядя в потолок и пытался вспомнить свой сон. Но помнилось только эмоциональное послевкусие, помнилось, что сон был тревожным и не приятным. Сам же сюжет сна выпал из короткой памяти Эдварда и как он ни напрягал свои лобные доли, ни «rewind» и  ни «re-play» мозгозаписи сна никак не включались. Так с неприятным ожиданием, того, что вот-вот  прозвучит этот омерзительный сигнал «вставать», Эдвард поднял тело в положение сидя, опустил ноги в домашние шлепанцы и с тяжелым вздохом, выражавшим крайнее страдание жизни, встал.
Эдвард подошел к никогда не занавешиваемому окну и  долго глядел вдаль по крышам Мариенбурга.
Дрон-коптер на минуту завис на уровне его этажа. Повисел-повисел.  Зафиксировал личность Эдварда, идентифицировал ее по базе, отметил, что «объект вовремя встал ото сна» - и потеряв к Эварду интерес, быстро удалился вниз, к окнам квартир что пониже.
С высоты своего тридцать второго этажа Эдвард глядел почти, что поверху всех крыш. Но все равно, близкого океана отсюда видно не было.  Небоскребы делового государственного квартала, что разделяли его жилой картье «централь-либера» от пляжа «либера-коммуналь» и  от стоянок яхт чиновников первого и второго рангов  - загораживали вид океанской глади. В туманной дымке виделись только крыши. Крыши с непременными вышками генераторов-ветряков.
Эдвард вспомнил, как старуха консьержка Лидия Апфельбаум говорила ему, что одна жиличка из соседнего дома писала в Министерство народа жалобу на то, что она ощущает вибрацию от стоящего на крыше ветряка и что эта вибрация мешает ее сну. Лидия понизив голос, потом добавила доверительно, что ночью за этой жиличкой приезжали из Министерства дознания. И что теперь в ее блок-студии уже проживает  совсем другой жилец.

Три минуты Эдвард стоял в тесной кабинке «шкаф-душа».  Первую минуту на тело лилась горячая вода, потом минуту шла едва-едва теплая и потом, почти ледяная … Для бодрости,  как полагали  установившие этот регламент, чиновники из Министерства народа.
«Вы употребили на гигиенические процедуры восемь с половиной литров воды,  при остатке по лимиту тридцать пять литров до конца недели», - сказал автомат, когда Эдвард вышел из шкафа и принялся растирать полотенцем свое еще нестарое и годное для жизни тридцатипятилетнее тело. 
В китчен-шкафу Эдвард нашел полагавшиеся ему по рангу госчиновника  седьмого разряда, овсяные хлопья с пальмовым молоком, омлет из «на 30% натуральных» яиц  с таким же «на 30% натуральным» беконом и кофе …. Тоже «натуральный на 30%».
Эдвард бросил разовую посуду в мусороприемник,  открыл платяной шкафчик, надел будний служебный комбинезон с петлицами и нашивками чиновника седьмого класса, причесал волосы и перед тем как вызвать лифт, глянул в никогда не занавешиваемое окно.
Коптер-дрон висел в нем… Висел и не мигая окулярами своих видеокамер, глядел на Эдварда.

2.
Ставя на площадку отстоя свой электрокат, Эдвард увидал, как возле главного подъезда управления остановилась «рабочая авто-развозка». Это прибыли на службу те, кто живут в «картье-маргиналь». Они не пользуются для поездок электрокатами, потому что на дорогу тогда может уйти слишком много времени.  От дома их возит вместительный «тесла-вэн». 
Среди вышедших  из «развозки» Эдвард приметил своего приятеля Антона.
- Привет, Антон!
- Привет, Эдвард!
Мимо них легкой походкой балерины Большого театра – пропорхнула девушка.
- Кто это? Она с тобой приехала.
- А! Это новенькая из отдела «умного цитирования», кажется, Наталия зовут.


3.
Антон Бенеши работал в отделе «генерирования идей». Это был самый престижный и в тоже время самый засекреченный отдел Управления Играми при Министерстве народа.
Говорили, что Антон хоть и без протекции и хоть и не чей-то там протеже, как, к примеру, Эдвард Скуриди, но был перспективным и имел все шансы на то, чтобы к сорока годам стать чиновником третьего или даже второго ранга.
С Эдвардом они были приятелями. Даже, почти, друзьями. Хотя, оба взаимно относились друг к дружке с ревнивым чувством скрытого собственного превосходства. Антон ощущал себя «более умным» и «более способным», ну, а Эдвард, в контру, гордился своими связями, считая Антона «выскочкой», прошмыгнувшим из низов в его мир «чиновников среднего уровня», тогда как Эдвард полагал свое положение заслуженным по рождению. Его дядя по матери, чиновник 1-го класса Марк Блинкинс был товарищем министра Мира и Труда.
И все знали об этом, хотя знали и то, что Марк Блинкинс запер свою сестрицу Эмму Скуриди – мать Эдварда в клинике «Мир твоему дому жизни»…


4.

Они сидели в баре «Либерасьён-Централь»

И она не сводила глаз с Антона. А в ее взгляде было смешанное чувство обожания и ожидания скорой близости. И как только Эдвард ни пытался перехватить ее взгляд.
Всё тщетно.
- Мне двадцать три, я закончила Университет с отличием и что? Я зачислена кандидаткой на должность служащей по одиннадцатому классу.
Наталья с мукой - буквально заламывая руки в отчаянии, как будто в театре шекспировской или чеховской драмы, жаловалась на несправедливости к ней её злой недоброй судьбы, а сама с похотливым желанием юной самочки, глядела на Антона.
А Эдвард всё пытался и пытался перехватить ее взгляд.
Да!
Сам виноват!
Это он – Эдвард обратил внимание своего дружка Антона на юную сотрудницу управления.
И это он предложил пойти им троим в бар после окончания рабочего дня.
Дурак! Вот ведь, дурак!
Зачем надо было идти именно втроём? Потому что, может, Наталья отказалась бы пойти вдвоём с Эдвардом? И так было как бы «удобнее» что ли? Два старших по должности сотрудника приглашают молодую кандидатку .... этакую «эстандарт-юнкершу» в бар, куда можно заходить только чиновникам начиная с седьмого ранга.

- Я не хочу такую работу, когда нет применения моим способностям, - говорила Наталья, говорила, а сама при этом искоса и томно прищурив глазки, глядела при этом только на Антона.
А Антон выказывал всем своим видом полную индифферентность.

- Я не хочу работать руками, не подключая головы, как мне предлагают тут в отделе учета, - продолжала Наталья, - я хорошо училась, я способна на многое другое более сложное и полезное.
- Ну, переходите ко мне в отдел генерирования идей, -лениво растягивая слова, как будто нехотя, сказал Антон, - я начинаю новый проект, мне будет нужна новая ассистентка вашей квалификации.
Большая сердечная миокарда в груди Эдварда тут же сжалась в приливе ревности.
- А хотите, я похлопочу, чтобы вас перевели к нам в наше управление? Я позвоню моему дяде товарищу министра Мира и Труда, он поможет с переводом. У нас в нашем отделе управления регламентом есть вакансии инспекторов по какао и кофе.
Тут Наталья впервые удостоила Эдварда своим взглядом. Но в ее глазах - серых с голубинкой - не было ни грамма симпатии.
- Нет, спасибо, я лучше подумаю над предложением господина Бенеши.
Она мгновенно перевела взгляд на Антона и лицо ее сразу осветилось внутренним светом счастливого ожидания.
- Антон, вы ведь серьёзно? Серьёзно предложили мне перейти к вам?

5.
У Эдварда оставался в этом квартале один неиспользованный жетон на визит к врачу.
- Надо использовать, иначе, по итогам года в Министерстве народа могут сократить количество выдаваемых жетонов, - подумал Эдвард и решительно отправил по мини-фону сообщение секретарше начальника своего отдела, - до обеда буду у врача.
В поликлинике, опустив свой жетон в прорезь приемника и приложив к экрану ладонь для идентификации личности, Эдвард нажал кнопку напротив имени выбираемого им доктора. Сайрус Венттаки Эм-Ди. Специалист по проблемам сна.
- На что жалуетесь, господин Скуриди?
Сайрусу Венттаки на вид можно было бы дать от силы сорок-сорок пять. Но Эдвард знал, что у этого врача лечилась еще его мать Эмма Скуриди. А с того времени прошло уже более двадцати лет. И Сайрус Венттаки уже и тогда был «доктором медицины».
- Плохо сплю, - ответил Эдвард, удобнее устраиваясь в уютном глубоком кресле.
- Плохо засыпаете? Или не спите совсем? – спросил доктор, придвигая к Эдварду свой высокий винтовой стул и опуская на глаза круглое зеркальце какое обычно бывает на лбу у врачей «ухо-горло-нос».
- Не могу запомнить снов, - ответил Эдвард.
- Ну, это не так страшно, - сказал доктор и принялся водить пальцем у себя над головой вправо и влево….
- Так, следим за моим пальчиком…. Хорошо… Хорошо…
Доктор заглянул Эдварду в зрачки, потом тюкнул резиновым молоточком под его коленками, провел металлической рукояткой молоточка по плечам и предплечьям.
- Хорошо, - подытожил Венттаки Эм Ди и пересел за свой рабочий столик.
- Ну, а какой эмоциональный характер сновидений? Вы можете запомнить? Это кошмары или это эротические сны?
- Доктор, я хочу запомнить мои сны, потому что мне кажется, что забывая их, я теряю половину моей жизни.
- Вы в самом деле так думаете, - вскинув брови, спросил Венттаки.
- Мне кажется, что в моих снах я должен видеть свою девушку, - сказал Эдвард.
Сказал и сразу испугался. Испугался, что Венттаки сообщит об этом визите в Министерство дознания. Или позвонит его дяде Марку Блинкинсу.


Ночью, когда за никогда не занавешиваемым окном его комнаты опустилась тьма, Эдвард лежал в своей постели и пытался представить себе лицо… Лицо, волосы…. Лицо, волосы, руки и грудь…. Лицо, волосы, руки и грудь... и ноги Натальи Лерой.
Пытался вспомнить, пытался представить себе. И никак не мог удержать в закрытых своих глазах размываемый и расползающийся на фрагменты образ девушки.
- И что я за тварь дрожащая! – выругал Эдвард сам себя.
…и заснул только приняв положение лежа на животе, уткнув нос в собственные ладони.
Ему снилось, что он едет в поезде и теряет там свои чемоданы. Поезд подъехал к его станции, а чемоданов нет. Они пропали.




От автора.
Рассуждения о Наталье Лерой.
Об ее природной предрасположенности.

Что есть «женское распутство»?
В одной театральной постановке какого-то заезжего из тогда еще «советской Прибалтики» молодежного театра – я видел пьесу про «современную жизнь в Италии». И там мне очень понравился один «эвфемизм», которым действующие лица пьесы заменяли слова «проститутка» или «распутная женщина». Там брат главной героини кричал на сестру, «ты по-о-о-о-о!»
Это напомнило мне американское «Whore»…
Шлюха.

Итак, кто есть «ты по-о-о-о-о»? («Whore»)
А кто есть «хорошая девочка»?
Хорошая, это из таких, на которых, по мнению добрых мамаш-мамочек должны жениться их приличные сыновья.
Ну, а «Whore» или (по-о-о-о-о) это такая девушка, которая, ложась в постель с мужчиной, умеет переступать через химеры и предрассудки внутренних ограничений «этот мне по - душе, а тот – мне не нравится и он мне не по душе». И переступает через эти химерические рудиментарные предрассудки внутри себя в пользу иных приоритетов.
- с этим выгодно, он даст мне денег
- с тем – перспективно, он продвинет меня по службе
- а с этим «просто весело», он угостит меня выпивкой и покатает на спортивной автомашине.
В принципиальном осадке жизненной правды –осуждать девушек за прагматизм или легкомыслие - это занятие, навлекающее на голову «обличителя» гнев и насмешки добрых двух третей нынешнего народонаселения.
Но согласитесь!
Сами жениться – вы бы предпочли на девственнице до 19-ти лет просидевшей дома и не знавшей силы мужских чресл.
Как тут не вспомнить – жалобу и оправдание одного жениха, отказавшегося от своей невесты под предлогом того, что «иной мужчина трогал ее за плечи и тем самым сдул (снял) пыльцу невинности с ее девичьего тела».
Конечно и разумеется, в нашем современном мире «рамки и нормы» уже давно сдвинуты (и раздвинуты) в угоду либеральным движениям и изменением в нашей окружающей жизни.
Однако же и тем не менее – девушки, которые делая выбор, руководствуются внутренними позывами симпатий…. «Я его целую, потому что он мне по - душе и мил мне и симпатичен» …. И нравится. Они более «правильные» нравственно.
Чем те, которые позволяют расстегивать застежку лифчика – мужчинам, которых «назначают сами себе», переступая через «химеры рудиментарных предрассудков психологической природы девственности».
А вот Наталья Лерой была как раз из таких, что отдают приоритет внутренним чувствам. Когда мужчину выбирают по «ёк-ёк» стукнувшему в девичьем сердечке.


6.
Наталья Лерой была хорошей девушкой.
Антон Бенеши ей попросту очень сильно понравился. А вот Эдвард Скуриди – совсем нет.
Бывает в жизни у девушек что наступает такой момент, когда внутри включается (или, наоборот, выключается) какой-то возрастной счетчик - ограничитель, и девушка отпускает тормоза. Так вот и в ее «двадцать два года» Наталья сама того не подозревая, дождалась в себе срабатывания такого момента. Она сама затащила Антона в постель.
А он только лениво и послушно … «не особенно сильно сопротивлялся этому».
В любви всегда один любит сильнее. А второй только принимает и подчиняется.

Быстро осознав весь драматизм реальности, и поняв своим мозгом то, что его приятель Антон и девушка его грёз и ночных мечтаний Наталья теперь живут вместе, Эдвард замкнулся и стал нелюдим.
А Антон Бенеши наивно (ну, разве что наивно) не догадывался о причинах перемен произошедших в его приятеле Эдварде.
- Почему Эдвард снова отказался пойти с нами в бар пить пиво? – поджимая губы в недоумении спрашивал Антон свою подругу Наталью.
- Наверное, он просто ревнует, - отвечала более сообразительная Наталья.


(продолжение следует)