Лебединое озеро

Андрей ЛебедевЪ

Чю до Творец

(рассказ)
  ***

А началось всё так.
Авдей ехал вдоль шоссейки на своем стареньком велосипеде. Ехал по лесной тропинке, что пролегала в пространстве между шумным шоссе и тихим лесопарком.  Так он ездил всякий божий день. Для здоровья и ради соблюдения установленного самим распорядка жизни. Дождь – не дождь, а одевайся, выкатывай из прихожей велосипед и тащи его вниз с третьего этажа. Ведь шестьдесят девять лет, это – слава Богу еще не конец, когда ложись, да помирай.
Авдей ехал, и думал свои мелькающие легковесные мысли. О том, хватит ли денег до пенсии на еду, да на кефир, , и о том, что сын давно не звонит и не пишет, и о том, что скоро правая педаль у велосипеда совсем отломится и надо где-то покупать или доставать новую.
Внимание Авдея привлек черный пес, который  в явной нерешительности хотел перебежать шумящую шинами шоссейку. Пес беспомощно и опасливо вертел головой влево и вправо, то пятясь и отскакивая от проносящихся мимо машин, то снова делая попытку рвануть вперед на дорогу.
-  Куда же ты, дурачок! – только было подумал Авдей, как вдруг инстинктивно зажмурился от страха-ужаса.
Черная машина ударила пса, и тот, издав душераздирающий визг,  отлетел на обочину к канаве.
Не отдавая себе отчет в своих действиях, Авдей остановился, положил велосипед в траву и посеменил к распластанной на гравии собаке.
Черная машина тоже остановилась поодаль. Из нее вышел молодой модный и спортивный….
- Эй, дед, твоя собака что ли? – крикнул молодой и спортивный, явно обращаясь к Авдею.
- А если моя, то что? – как-то автоматически не подумав, ответил Авдей.
- А должен будешь мне за ремонт, - приближаясь к Авдею, сказал модный и спортивный.
Собака лежала на боку и умирала.
Таких пронзительно жалобно-просящих орехово-коричневых глаз полных слез и отчаяния, Авдей не видал ни разу во всей своей жизни. Он встал на колени, и взяв в ладони собачью голову принялся твердить что-то вроде –
- Ну как же тебя угораздило, хороший ты мой?
- Слыш, дед, с тебя тыща баксов за кобыздоха твоего, он мне всю боковину помял.
И модно-спортивный своим лакированным полуботинком пнул собаку в бок….
Вот тут-то оно и началось.
Оно самое.
То чудесное изменение, которое полностью перевернуло жизнь Авдея, да и многое в жизни других людей.
В хмуром сером полу-дождевом осеннем облаке нависшем над шоссейкой для Авдея вдруг загорелась и зажглась яркая белая звезда. И ее свет в один миг, в одно мгновение наполнил Авдея невиданной, доселе никогда не ощущавшейся им силой.
- Уйди, уйди, негодяй, - сам не осознавая того что говорит, сказал Авдей…
И модно-спортивный вдруг, схватившись обеими руками за грудь, начал пятиться.
- Ты чего, дед ? Ты чего , дед ?  Сердце, сердце мне отпусти! Сердце как сдавило!
А Авдей и не глядел на модно-спортивного, он гладил собаку и  приговаривал, -
- Ну, ну, дружок, давай, вставай на лапы, ты же здоровая псина!  Ты же молодец! Ты же здоровый пёс у меня!
По туловищу пса вдруг пробежала дрожь. Собака дернулась, высвободила голову из ладоней Авдея и встала на лапы.  В собачьих ореховых глазах больше не было отчаяния и страха.  Там были только обожание, только любовь, только преданность и только веселый задор.
Пес принялся лаять и скакать и прыгать вокруг Авдея. 
А Авдей радостно смеялся и приговаривал –
- Ну вот. Дружок. ты теперь Дружок у меня!

                                                                      ***

Авдей Викентьич теперь жил не один. В его квартире поселилась собака.  Дружок.
Черный дворовый пёс с белой грудью.  Пес молодой и веселого радостного нрава.
Авдей Викентьич купил собаке ошейник и длинный поводок, однако, после того как пару раз Дружок дернувшись к другим собакам или за кошкой, валил Авдея Викентьича с его велосипеда, пришлось либо гулять собаку пешим без вело, либо позволять Дружку бегать и вертеться под колесами без поводка. 
Авдей любил ходить в старую деревянную церкву на улице Буркина. И иногда… пару раз в году даже выстаивал всю литургию. А причащался Авдей Викеньич ежегодно один раз в Великий пост.
Приходя в церковь, он всякий раз замечал эту женщину.  Измученное лицо. Измученное и одержимое верой и тем крестом своим, что она покорно и упорно несла. А крест этот был ее сын. Сын идиот и полу-паралитик от детства. Всякую литургию женщина расталкивала прихожан и втаскивала этого уже почти что ее роста мальчика-инвалида, протискиваясь к амвону, где священник причащал, раздавая дары…. И всякий раз в груди Авдея что-то содрогалось и билось конвульсивно.
- За что это ей? За какие грехи ? 
В то утро Авдей сидел на скамеечке возле церкви, подставив лицо последним еще теплым лучам уходившей бабьей осени. Дружок то отбегал от хозяина по своим собачьим делам, то усиленно виляя хвостом преданно возвращался и ткался носом в живот сидевшему на скамье Авдею, с преданностью влюбленного раба заглядывая в глаза своему повелителю.
Женщина со своим припадавшим на обе ноги идиотом-сыном ковыляла мимо. Она шла в церковь и буквально волокла свой хромой на обе ноги крест.  Лицо ее было тупо сосредоточено на цели.
Бог, церковь, сын, Бог, церковь, сын….
Эти символы, эти иероглифы четко читались Авдеем в ее отрешенном взгляде.
-  Мать, подойди ко мне, - вдруг с отчетливой повелительной властью в голосе, сказал Авдей, - я за сына твоего помолюсь.
Авдей снова увидал в небе белую звезду.
Звезду новой силы своей.
- Отпусти его, - сказал Авдей матери, и понявшись со скамейки обе ладони свои положил на голову инвалиду.
Подержав охваченного внезапной дрожью подростка под своими ладонями, Авдей дождался, когда наступит тишина и покой, и вдруг отпустив, сказал,-
- Ну, всё, идите с миром.
Сын поглядел на мать осмысленным взглядом и сказал, -
- Идем, мама.
- А! А! А! А!
Это очумевшая мать принялась вопить. Вопить и дергаться, то бросаясь влево, то вправо….
- Чудо!  Чудо! Иисус Христос!
А мальчик – подросток стоял, не хромал ни на правую, ни на левую, и глядел на мать осмысленным взглядом здорового тринадцатилетнего подростка.
- Пойдем, мама! – сказал мальчик и мать взяла его протянутую руку. И впервые за двенадцать-тринадцать лет ей вдруг не пришлось тащить его тулово, но теперь наоборот, сын шел прямо и твердо…. И теперь он поддерживал свою  ополоумевшую от внезапного счастья мать.
- Чудо! – орала мать.
- Тихо, тихо, не надо так, мама, - успокаивал ее сын.
А Авдей снова присел на лавочку и снова гладил по теплой шелковой голове своего преданного пса.
                                                                    ***

Мамки и мамашки пёрли теперь валом.
С утра возле церкви на Буркина уже собиралась толпа мамаш с колясками или с младенцами на руках. Горожане из окрестных домов тащили сюда и старух на костылях и в инвалидных колясках.
- Батюшка, отец святой, помоги! – твердили мамки и бабки.
Народ проведал и адрес Авдея и теперь возле чугунной ограды его двора с утра собиралась толпа страждущих.
Появилась и полиция. Сперва патруль из наружной службы, а потом и участковый домой к Авдею стал приходить.
- Не хорошо это, - сказал участковый, - непорядок, противозаконно это.  Знахарство на дому, мы должны реагировать и пресечь.
- Пресекайте, - сказал Авдей.
- Но вы сперва мою маму больную не поглядите ? – спросил участковый, - диабет у неё, четвертой степени.

                                                                      ***

Уже второй месяц Авдей жил теперь у людей на квартирах, перебираясь с одного адреса на другой всякие три – четыре дня.
- Как Ленин в семнадцатом,- шутил Авдей.
Шутил и лечил.  По двадцать, а иной день и по двадцать пять детей и старух в день.
Теперь кроме собаки Дружка у Авдея была еще и кошка Мурка-Мурлыка, которую Авдей выпросил сам у вылеченной им девочки.  И еще неизвестно откуда завелась  курочка Ряба. Пестренькая курочка, жившая в корзине и ежедневно несшая туда по одному яичку.
С собакой Дружком, кошкой Муркой и курочкой Рябой Авдей и переезжал то к Алине Евгеньевне, у которой от неизлечимого лейкоза вылечил сына, то к Александре Тихоновне, у которой от паралича ног вылечил отца… а потом и к Виктории Петровне, у которой дочь была слепой, но теперь после того как Авдей Викентьич подержал ее головку, видела и читала и смотрела телевизор….

-  Кошке и курочке нужен дом, - как-то сказал Авдей, утомившись от двух переездов на неделе.
И дом появился.
Отец Сергий Шведов – благообразный старец двухметрового роста, священник настоящей искренне-истовой веры , настоятель храма на Буркина сам предложил Авдею организовать для того жилую комнату в подсобном церковном сарайчике, что стоял на берегу речки Новой.
Топить печку и убираться в помещении, где теперь жил Авдей, а так же ухаживать за курочкой и за кошкой вызвалась мать «авдеева первенца». Подростка Володи, в первый день чудес излеченного им от идиотизма и частичного паралича. Сам Володя тоже приходил к своему избавителю и подолгу читал ему вслух, но еще более – слушал, что говорил Авдей Викентьич.
Мать Володи изменилась до неузнаваемости. Тупая обреченность в ее взгляде сменилась светом, теплотой и любовью. Она мыла полы, стирала, убирала за курочкой и тихо улыбаясь слушала Авдея –
- Надя, тебе бы имячко поменять, тебе лучше Верою быть, потому как вера тебя спасла, ты поди в монастырь в женский в Андронников и там постригись, а имя новое возьми, и непременно Вера. Пусть тебе отец Сергий посодействует.
- А вы меня сами постригите, - отвечала Надежда.
- Я не могу, я сам не монах,- вздохнув, отвечал Авдей.
- Вы святой,- отвечала Надя, - святой старец и чудотворец.

                                                                                            ***

Молва про чудеса святого старца Авдея из храма на Буркина докатилась и до сильных мира сего.
Как-то к храму подкатили три черных автомобиля американской марки «шевроле-тахо».
Из машин вышли четверо широкоплечих решительных мужчин с волевыми подбородками.
- Где этот, что чудеса делает? 
- Вон тама,- ответила испуганная бабка, что сидела на лавочке, на которой Авдей совершил свое первое чудесное излечение.
Через минуту четверо вошли в комнату, где в углу на диване лежал Авдей, держа на животе и поглаживая кошку Мурочку. 
Курочка Ряба, испуганно заметалась по полу и взлетев, на пол-метра, устремилась в свою корзинку, что служила ей гнездом. 
- Ты Авдей лекарь?  - спросил старший.
- Наверное, я. А ты кто такой? – ответил Авдей.
- Собирайся, с нами поедешь.
- А если я не хочу, - спокойным голосом и приподняв бровь, спросил Авдей.
- Нам приказано тебя привезти, и мы привезем, - ответил старший.


Ехали больше часа.
По Зэ-Сэ-Дэ, потом по Выборгскому.
По дороге молчали.
А Авдей в принципе уже все знал и потому вопросов не задавал.
Наконец, приехали в какой-то элитный поселок. Машины остановились перед зелеными металлическими воротами, за которыми, после того как они открылись волей неведомого и невидимого оператора, стал виден трехэтажный особняк.
Авдея жестами молча пригласили выйти и подняться по ступеням крыльца с двумя классическими львами по краям. 
В огромном беломраморном холле ему приказали ждать.
- Сиди и жди,- сказал старший, указав на кожаный диван в углу.
Авдей присел, закрыл глаза и принялся по-памяти читать пятидесятый псалом царя Давида.
И не успел он дойти до строки «и да созиждутся стены Иерусалимские» , как услыхал властный громкий голос –
- Этот что ли ?  Не похож что-то на чудотворца.
Авдей открыл глаза и увидал высокого мужчину лет пятидесяти с наполовину седой густой шевелюрой. Авдей узнал его, еще до обретения способностей творить чудеса, Авдей интересовался политикой и часто видел в Интернете фото этого человека. Это был Давлер Датиров. Владелец всего лесного бизнеса северо-запада Ленинградской области, а так же совладелец морских портов в Выборге и Усть-Луге.  Мульти-миллионер.
- Денег хочешь?  - спросил Давлер Датиров
- Нет, не хочу,- ответил Авдей
- А чего хочешь ?  - продолжал настаивать хозяин особняка.
- Хочу домой к своим кошке и собаке,- отвечал Авдей.
- Сперва дело одно сделаешь, а потом тебя может и отвезут, - сказал Давлер.
- А если не сделаю ? – хитро приподняв бровь, поинтересовался Авдей.
- Тебя уроют и закопают тут в лесу и никто не найдет, - сказал Давлер и ядовито усмехнулся.
- Твою жену от рака груди вылечить? – глядя в пол, спросил Авдей.
- Откуда ты знаешь? – удивился Давлер.
- Знаю, как и то знаю, что таких как она не лечу, она этот рак тремя операциями на косметику и подтяжки заработала, ты потрать свои миллионы долларов, отправь жену в Израиль или в Германию….. – сказал Авдей.
-  Дайте ка ему люлей, да ног не жалейте, - Давлер обернулся к четверым, что привезли Авдея, и когда те шагнули к нему, Авдей привычно уже увидел свою звезду….

Пять окаменелых статуй остались стоять в холле особняка Давлера Датирова.
И когда эксперты и лучшие врачи приезжали осматривать окаменевших, они признавали, что люди вообще-то живые, но изменить положение их тел и конечностей не представляется возможным….
Тут вспомнили и знаменитое «стояние Зои» в городе Куйбышеве в 1955 году….
- Тут, надо святого старца звать и отмаливать их,- сказал привезенный во дворец митрополит Выборгский и Приозерский Игнатий,  - надо молитвой и постом!
- Так как же я теперь ? – плакала жена окаменевшего Давлера – Снежана Парасотина, - я даже не вдова, чтобы наследство получить, он ведь там еще живой! 


                                                                                      ****

Как-то утром в сарайчик к Авдею зашел отец Сергий Шведов.
- Подымайся, отец мой, - вместо обычного приветствия, с порога сказал Сергий, - к тебе высокие гости
- Кто?
- Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский с викарием Дионисием.
- Ну так зови, - сказал Авдей выпуская из рук кошку и опуская ноги в валенки без  голенищ.
- Молитвами отец наших,- входя произнес викарий Дионисий.
- Аминь,- отозвался Авдей.
Он уже обулся в валенки-обрезки, но с дивана своего не поднялся, что викарию явно не понравилось.
- Володя, принеси два стула,  - распорядился Авдей, и пока «первенец» Авдея ходил в сени за стульями, в комнате сохранялось молчание.
Наконец, митрополит, громыхнув посохом и зашуршав облачением, уселся, но молчания не прервал, только взор его, шаривший по скромной комнате, выдавал волнение.
Викарий Дионисий садиться на предложенный стул не стал, стоял по правую руку от митрополита и глядел в пол.
- Ну, здравствуй, Виссарион, - нарушил молчание Авдей.
- К Митрополиту положено обращаться «владыко», - вставил викарий.
- Ну, если сам владыко, то пускай и сам сможет сотворить то, о чем пришел просить, - сказал Авдей, разводя руками.
- Выйди, - сказал Виссарион викарию,- выйди и оставь нас.
Пятясь задом, викарий покорно удалился в сени.
- Скажи, Авдей, ты от Бога ? – спросил Виссарион.
- Что? – переспросил Авдей.
- Ты Христос ?
- В беззаконии зачат есьм и во гресех роди мя матерь моя, - ответил Авдей с улыбкой.
- Но сила твоя от Бога ?
- Я надеюсь, что да, - ответил Авдей, - а иначе бы никогда-никогда.
    Помолчали.
- Я пойду, пожалуй,- сказал Виссарион.
- А как же просьба твоя? – спросил Авдей.
- Не надо ничего, потому как сказано, «не искушай».
Виссарион поднялся.  Поднялся с дивана и Авдей.
Шагнули друг другу навстречу, обнялись и трижды расцеловались.
- Хочешь, я тебя постригу ?  - спросил Виссарион.
- Не надо,- ответил Авдей.

                                                            ***