Лебединое озеро

Роман Рейнекин



Московский политтехнолог Евгений Минченко не так давно выделил в нынешнем российском обществе четыре группы: «Россия глубинная, Россия воюющая, Россия столичная и Россия уехавшая».
Интересно, что предложенное деление прекрасно ложится на социологическую структуру и украинского общества военного времени.
Московский политтехнолог Евгений Минченко не так давно выделил в нынешнем российском обществе четыре группы:...
В этой связи был бы небезынтересен беглый анализ настроений во всех этих «четырех Украинах», сходства и различия с российской ситуацией. Небольшой спойлер: при ближайшем рассмотрении оказывается, что сходств больше чем различий, что не может не подталкивать честного наблюдателя на вполне определенные выводы. Но не будем забегать вперед.
Итак, исходя из предложенной Минченко рамки аналогий, можно выделить Украину столичную, Украину уехавшую, Украину воюющую,  а более или менее адекватным структурным аналогом «глубинной России» может стать «Украина галицкая». Кратко рассмотрим особенности ситуации и восприятия войны глазами каждой из этих «Украин».

Украина столичная

Географически это «большой Киев», сюда же тяготеет и его ближняя экономическая периферия – Чернигов и Житомир, значительная часть жителей которых вовлечены в столичную экономику и общественную жизнь, работая в Киеве на постоянной основе или вахтенным методом. Столица – средоточие гражданской и военной бюрократии, пропагандистских центров и их обслуживающего персонала, большого бизнеса и поддерживающего войну и милитаристские настроения «гражданского общества».
Поэтому неудивительно, что настроения тут наиболее непримиримые на общеукраинском фоне. При этом непосредственная вовлеченность в войну – сильно ниже среднего.

    Непосредственно воюющих, попавших под мобилизацию и не сумевших тем или иным способом откупиться от  попадания на фронт здесь меньше не только по сравнению с центром, востоком и югом, тянущими на себе основную лямку тягот, но и даже с Западом страны и живущим в своей параллельной реальности Закарпатьем. На Киев приходится сильно меньше похоронок и вообще погибших на войне – опять же в сравнении со статистикой «общей по палате».

Зато в Киеве рябит глаза от персонажей в камуфляже, покупателей разного рода «военных» корочек, членов разнообразных «воюющих в тылу» тероборон и разных парамилитарных отрядов, выясняющих друг с другом «высокие отношения» в кабаках.
В наличии множество тех, кто на войне зарабатывает, начиная от системных «бизнесменов-патриотов» и заканчивая волонтерами и прочими мелкими гешефтмахерами, заполняющими образованные военным положением экономические лакуны и специфический спрос.

Такая ситуация делает «Украину столичную» социальным мотором продолжения войны до победного конца. И вызванные российскими авианалетами перебои с электроэнергией и общественным транспортом на электротяге ничуть не остужают этот воинственный пыл. Как, впрочем, не добавляют у агрессивных патриотов готовности самим отправляться на передовую. О войне и победе тут рассуждают не в холодном окопе под Артемовском, а в уютных и теплых гостиных и телестудиях.

В целом же факт войны не сильно сказывается на течении мирной жизни в Киеве. Не уехавшая золотая молодежь и поднявшиеся на войне нувориши активно сорят легкими и быстрыми деньгами в переполненных ресторанах, барах, ночных клубах и прочих средоточиях тусовочной жизни. При этом киевские окраины и спальные районы становятся местами все более депрессивными – сказывается имущественное расслоение и рост безработицы с ценами на фоне падения доходов.

Украина уехавшая

В отличие от аналогичного российского феномена, тоже немаленького, в случае с Незалежной речь идет не о процентах, а о десятках процентов от общего количества населения. С началом войны страну покинули миллионы, добавившись за рубежом к тем миллионам, которые покинули Украину ранее по невоенным причинам.
Неудивительно, что сегодня центр личной, общественной, политической, а с недавних пор и экономической жизни украинцев все больше смещается за пределы своего собственного национального государства.
В меню украинских сетевых СМИ второй по значимости и посещаемости кнопок после военных сводок стали разные вариации на тему «Наши за границей», переполненные не только подробностями житься-бытья украинских беженцев и новых диаспор по всему свету, но и такими практическими вещами, как особенности консульского учета, юридические советы, трудоустройство, медицинская помощь поиски жилья,  образование, криминал и так далее.

Недавние сообщения о расширении на европейский рынок с открытием филиалов в Польше  украинской «Новой почты» и ряда украинских банков выглядят достаточно симптоматично. Ведь именно там – в Польше и находятся сейчас потенциальные клиенты этих бизнесов.

Да и сами украинские СМИ, хоть и базируются на территории Неньки, все больше переориентируются на запросы и интересы иностранной аудитории – свидетельство чему не только значительное смешение тематической направленности, но и реклама, специально таргетированная для  читателей в других странах и даже подстройка периодичности выхода публикаций под разницу во времени с Израилем, Канадой, Германией Италией или Испанией – именно там сейчас находится львиная доля рекламных бюджетов украинских СМИ.

В общественно-политическом смысле уехавшая Украина наиболее амбивалентная и самая непредсказуемая из всех четырех. Да, замешанное в пропагандистском акционизме агрессивное и крикливое меньшинство заметнее. Оно чаще всего попадает в эфиры новостей и на страницы сайтов, но эта выборка искусственная и замешана на потребностях украинской и западной пропаганды.

Большинство же новых украинских беженцев заняты отнюдь не размахиванием флагами на митингах у российских посольств, а болезненными и сложными попытками выжить в незнакомой социальной реальности, как-то встроиться в новую среду, и по возможности хоть ноготком пустить в ней корни, с заделом на будущее детей.

И хотя опросы показывают желание большей части уехавших украинцев вернуться домой, но это не ближний горизонт. Это когда-нибудь потом. И не факт, что не с двумя, а если повезет, и тремя паспортами в кармане. По факту не менее половины уехавших уже не связывает своих личных перспектив с Украиной.

Да и патриотизм в этой среде во многом ситуативно-коньюнктурный. Раз Запад по своим причинам поднял украинский вопрос на свои знамена, то грех не вырвать у жизни под этим соусом хоть шерсти клок. Именно в этом кроется причина желания зарабатывать на своей принадлежности к общности «страдающих украинцев», которым по определению «все должны».

Украина глубинная

В отличие от такой же России, это, по большей части то же самое, что Украина галицкая.  Основное отличие от «глубинной России» в том, что сама по себе Украина достаточно компактна и в ней просто отсутствует «глубина», необходимая для того, чтобы полноценно абстрагироваться от происходящего на фронте и жить, не сильно вовлекаясь в происходящее, своей собственной «глубинной» жизнью.

В этом смысле находящаяся за 600-800 км от фронта Западная Украина географически уже «глубинна», пусть эта глубина и относительна – всего 10 -12 часов на машине от зоны боевых действий.

Так что аналогия тут будет не прямая, а структурная. Галичина и тяготеющие к ней другие регионы выполняют на Украине ту же самую функцию что и «молчаливое путинское большинство» в России.

Украина столичная с этим «глубинным народом» в реальной жизни сталкивается мало, как и Украина воюющая. Однако именно к этой «глубинной Украине» апеллируют в своих риторических построениях политики и журналисты, именно эта Украина задает планку и формат общественно одобряемого патриотизма  и пропагандируемый в качестве обязательного моральный стандарт.

При этом глубинная Украина достаточно амбивалентна. С одной стороны, там – «сплочение вокруг флага и нацлидера» в его наиболее густопсовой форме. С другой – такие уродливые явления как зарабатывание на беде собственных соотечественников – внутренних переселенцах, задирание до потолка цен на недвижимость в том же Львове и расцвет нелегального «туризма» за границу для уклонения от мобилизации.

Впрочем, свою цену за происходящее глубинная Украина тоже платит. И многочисленные фото- и видеосвидетельства с кладбищ галицких городов и сел, буквально усеянных могилами «защитников», тому доказательство.

Украина воюющая

Географически это все области, находящиеся на первой линии боевого соприкосновения – вся дуга от Одессы и Николаева на юге, Днепропетровска-Запорожья в центре и Харькова на севере. Сюда же относится вся масса поставленных под ружье независимо от региона происхождения.

Важным отличием «воюющей Украины» от «воюющей России» является ее несравнимо больший удельный вес от большинства населения и значительно превосходящие вес и влияние в общественно-политическом и культурном дискурсе.

«Россия воюющая», несмотря на все усилия и госпропаганды и инициативников на низах, все еще явление достаточно периферийное, отшибное, и даже маргинальное в отношении к основному обществу. Сказывается гораздо меньшая степень вовлеченности россиян в происходящее

    «Я бы не преувеличивал две России из этого списка – «воюющую и уехавшую». Обе немногочисленны – вместе с семьями это от силы 2-3 млн. человек (в совокупности 4-6% избирателей). Россия же глубинная сильно перевешивает Россию столичную. Даже если к столичной прибавить жителей нескольких крупных мегаполисов, то всё равно соотношение будет 70:30», – указывает журналист и блогер Павел Пряников

Иначе говоря, масштабы непосредственной вовлеченности в военный сюжет играют в пользу Украины. В цифрах эта разница куда нагляднее чем в словах. Если в России мобилизован (огрубляя) один из ста, то на Украине ( так же огрубляя) – один из десяти.  Это в отношении к лицам призывного возраста. Если же ко всему населению, то на Украине в войну вовлечен один из пятидесяти, в то время как в России один из пятисот.

И это, отмечу, речь исключительно о воюющих. Если к ним добавить разнообразных помогающих и пропагандистски обслуживающих, перевес в цифрах в украинскую сторону будет еще более впечатляющим. Понятно, почему в украинских условиях голос «воюющей Украины» более весом и громок и не нуждается в государственных костылях для поддержания веса и авторитета.
Реклама

Война тут коснулась практически каждого – тем или иным боком. Причем не опосредованно, а непосредственно. И это сказалось на всем – начиная от внешнего облика украинских городов и заканчивая сферой массовой культуры, содержанием передач СМИ и вообще укладом жизни, который порушила война, заставив миллионы людей сняться с привычных мест и податься к черту на кулички.

В России же СВО так и осталась для большинства чем-то из телевизора, почти не поколебав привычные устои жизни большинства, не относящегося к семьям мобилизованных и к жителям нескольких приграничных с Украиной областей.

Просто если раньше условному «глубинному россиянину» портило жизнь лишь собственное начальство, то теперь в списке супостатов появилось и начальство заграничное – со своими ограничениями и санкциями, из-за которых стало труднее улететь в Таиланд, перевести деньги с карты на карту или расплатиться за покупку в маркетплейсе.

Но вернемся к Украине.

Значительный вес «Украины воюющей» держится на воинственной неуступчивости «Украины столичной». А ту, в свою очередь, легитимизирует безальтернативное идеологическое доминирование «Украины глубинной». А фактор «Украины уехавшей» выступает надежным социальным амортизатором, вымывая за границу потенциально недовольные элементы и требующий дополнительного финансирования из бюджета социальный балласт.

В таких условиях, да еще имея за спиной внешнюю военную, политическую и финансовую поддержку, воевать можно если не вечно, то очень долго. Так что надежды на то, что Украина скоро выдохнется, выглядят довольно беспочвенными. Независимо от текущего уровня военных потерь.