Лебединое озеро

Женевская встреча закончилась предсказуемо: Путин и Байден высказались и выслушали друг друга, назвав переговоры конструктивными и позитивными. Существенных договоренностей не достигнуто — послы вернутся, возможен обмен заключенными, ну и договорились начать переговоры по вопросам вооружений: "в ближайшее время запустят комплексный двусторонний диалог по стратегической стабильности, который будет предметным и энергичным". И все? Да, но никто вроде и не ждал от встречи большего. Или все-таки ждал?
Обманувшиеся в ожиданиях все-таки есть — и, судя по пресс-конференциям двух президентов, это как раз американцы. Вопросы заокеанской прессы не оставляли сомнения: в Штатах рассчитывали на изменение политики России. Понятно, что такие надежды питали не в вашингтонской администрации, но они присутствовали в общественном мнении, точнее в СМИ, которые его формируют. Это отчетливо проступало в вопросах, которые задавались американскими журналистами Путину: "А вы взяли на себя обязательства (по кибератакам, Украине и так далее)?" Абсурд?

Да и вслед Байдену, уже уходившему с пресс-конференции, практически в спину прокричали: "Вы же говорили, что Путин изменит свое поведение, а он опять все отрицает и гнет свое!"

Президент даже был вынужден вернуться и ответить, что мол, вы меня не слушаете, я такого не обещал, я говорил, что это может произойти под давлением всего мира.
Откуда же взялись эти непонятные ожидания? Они — следствие искаженной картины мира, которая царит в головах американской элиты, причем искаженной дважды. Во-первых, истеблишмент верит в то, что Америка по-прежнему диктует правила игры. А во-вторых — в ходе борьбы с Трампом он поверил в собственные выдумки (использовавшиеся в качестве оружия в борьбе с неугодным президентом) о российском вмешательстве в американские дела и теперь ждет наказания России и изменения ее политики. Что с этим делать, решительно непонятно, причем не Путину, а Байдену.
Он сам напросился на эту встречу — во многом из внутриполитических соображений, чтобы продемонстрировать свое отличие от Трампа, способность исправлять его "ошибки", "провалы" и "уступки" (выдуманные, потому что несогласие Трампа с травлей его как "русской марионетки" подавалось в Штатах как потакание русским). И вроде бы хорошо подготовился к разговору с "жестким Владом", послушался советников. Даже Хиллари Клинтон его похвалила:
"То, как это было срежиссировано в этот раз: быстрое рукопожатие, нет фотографирования, быстро вошли в комнату, никакой совместной пресс-конференции, — все это действительно сильный дипломатический сигнал о том, что мы ожидаем. Мы ожидаем открытого прямого разговора... "Владимир, давай поговорим, как мы будем действовать дальше. Очевидно, мы вводили санкции против тебя, и, если это тебя не останавливает, последствия будут еще более серьезные".

И вот Байден на пресс-конференции рассказал о том, что, оказывается, "доверие к Путину во всем мире тает", что неудивительно, "если бы мы совершали те действия, что совершает он", да и вообще, "Россия не может диктовать то, что происходит в мире, не может диктовать без последствий". Да что там в мире — Байден говорил Путину о том, что происходит в России! Вот же она — сильная позиция сильной державы? Байден навязал Путину свою повестку?
Ведь он же сказал, что заявил Путину, что не оправдает доверие своего народа, если не будет отстаивать права человека, — и поэтому США будут поднимать такие вопросы, как дело Навального. И, отвечая на вопрос журналистов, снова повторил, что "смерть Навального в тюрьме будет иметь серьезные последствия", — а американские журналисты очень интересовались у Путина этой темой. Наступательный стиль?
Наоборот, послушавшись своих советников, Байден избрал совершенно бессмысленную тактику: говорить с Путиным о Навальном. Потому что Россия однозначно рассматривает это как вмешательство в наши внутренние дела, после которого смешно звучит удивление Байдена: дескать, Путин "по-прежнему считает, что мы хотим его сместить". Нет, конечно, это же не Байден десять лет назад чуть ли не открытым текстом советовал Путину не возвращаться в Кремль, да и санкции против России вводят не с целью сдерживания, а в наказание за "неправильное поведение".

Не то что Путина — никого из вменяемых русских на такой мякине не проведешь. И по Навальному президент дал исчерпывающе точный ответ:
"Соединенные Штаты объявили Россию своим врагом и противником, конгресс это сделал в 2017 году. В законодательство Соединенных Штатов внесены положения о том, что США должны поддерживать правила и порядок демократического управления в нашей стране и поддерживать политические организации. Это есть в вашем законе, в американском. Теперь давайте зададимся вопросом: если Россия — враг, то какие организации будет поддерживать Америка в России? Я думаю, что не те, которые укрепляют Российскую Федерацию, а те, которые ее сдерживают, — а это цель Соединенных Штатов, заявленная публично. Итак, это организации и люди, которые способствуют реализации политики Соединенных Штатов на российском направлении.
Как мы должны к этому относиться? Я думаю, что понятно: мы должны относиться к этому с настороженностью".

То есть Байдену было бессмысленно обсуждать с Путиным Навального: в качестве инструмента давления на Россию эта тема бесполезна, даже контрпродуктивна, если хочешь достичь хоть какого-то взаимопонимания. Никаких уступок из Москвы этим не выбить — но, может быть, разговор о Навальном выгоден Байдену из внутриполитических соображений?
Тоже нет — потому что Путин тут же возвращает мяч, напоминая о протестах и беспорядках в США, причем делает это, отвечая на вопросы американских же СМИ. А что у вас сделали с теми, кто выдвигал политические требования во время "штурма конгресса" в январе? Притом что у Трампа в Штатах на порядок больше сторонников, чем у Навального в России, — что, кстати, является лишним подтверждением того, кто из них в реальности чей "агент влияния".
Так что, подняв тему Навального, Байден не помог себе на переговорах с Путиным — наоборот, он лишь облегчил нашему президенту решение его главной задачи на саммите: лучше понять, кто же такой Байден. Путин увидел, что перед ним все тот же человек, который десять лет назад рассказывал ему про благотворный пример для России традиций американской демократии. То есть человек прошлого — во всех смыслах этого слова. Это не значит, что с ним не о чем говорить, — это означает, что его представление об американских возможностях осталось на допотопном дотрамповском уровне.