Лебединое озеро

1975     год.

А. В начале июля следующего года меня снова отправили в командировку на БАМ. 9 часов полета – и мы в Иркутске. Мы – это я, конечно, и еще двое старших товарищей из института – теплотехники Лазарь Самсон и Исаак Липшиц. Надо к зиме срочно построить котельные, а зима здесь наступает быстро и надолго. Х. был на месте уже несколько дней. Весь день мы втроем бродили по городу. Было жарко и повсюду лежал тополиный пух. Исаак вспомнил детство и решил поджечь пух. Что было дальше – лучше не вспоминать. Огромная масса пуха вспыхнула, как порох, огонь накинулся на длинный деревянный забор, и только наши самоотверженные действия  по затаптыванию огня помогли предотвратить неприятные последствия. Потом мы немного подремали в гостинице, снова сели в самолет, и через час приземлились в Улан-Удэ. Здесь мы провели добрые два дня, в надежде улететь дальше по нашему маршруту. Поселились в центральной гостинице столицы Бурятии под названием «Байкал», в исторической части здания. Вот примерное описание номера. Две комнаты. В первой комнате, т.н. гостиной, посредине стоял облезлый стол. На нем, в виде пепельницы, стоял ячеистый деревянный ящик из-под пива. Все его ячейки были заполнены окурками. Было видно, что «пепельницу» давно не меняли. У стены стоял платяной шкаф с оторванными дверцами. В ногах лежало то, что когда-то было ковром. В ванной комнате стояла ванна. Сколько человек в ней блаженствовали за последнее время, легко определялось по количеству грязевых колец на ее стенках. В туалете, на месте унитаза, торчала фановая труба, откуда по номеру разносилось зловоние.
Вторая комната была спальней на троих. Когда мы стали укладываться, выяснилось, что постельное белье не поменяли. В каждой постели явно проступали следы чьей-то бурной любви. Мы возмутились и переехали в менее центральную, но относительно новую гостиницу «Баргузин».
Потом нас, по блату, согласились доставить в Нижнеангарск на вертолете. Полет вдоль Байкала длился 3 часа. Любовались замечательными панорамами Озера, хотя, вибрация и шум изрядно утомили. Из Нижнеангарска нас на катере «Тоннельщик» доставили на мыс Курлы, в поселок Новогодний (его заложили под Новый, 1975 год, теперь здесь город Северобайкальск). В поселке расположился недавно организованный Тоннельный отряд №12. Начальник отряда – Федоров Алексей Серафимович. Он присоединился к нам по пути еще в Улан-Удэ и это благодаря нему нас взяли на вертолет. Здесь, в Новогоднем, как и на Даване – «сухой» закон. Не знаю, правильно ли это было. Соскучившись по кайфу, работяги посылали ходоков в Нижнеангарск за водкой, а это почти 30 км вдоль берега Байкала. Был случай, когда такого ходока на обратном пути убили из-за водки.
Причем, доводил себя до скотского состояния. Алексей Серафимович таких проблем не знал и с завидным постоянством нарушал «сухой» закон. Б. Встретил в поселке однокурсника Гарика Линкишкина. Мир тесен. Мы провели с ним вечер, а на следующий день он уезжал на другую площадку к месту своей работы.
Нас разместили в новом рубленом балке. Ночью выяснилось, что Лазарь ужасно храпит. Он издавал гортанные звуки с таким разнообразием, громкостью и густотой тембра, что, несмотря на дикую усталость, уснуть было невозможно. Х. с нами не было, он не вернулся с площадки, куда улетел на вертолете, потому храп выслушивали мы с Липшицем, всю ночь ворочались, свистели, трясли Самсона. Безрезультатно. Утром Лазарь проснулся свежим и бодрым. А я перебрался в расположенный рядом рабочий вагончик и оборудовал там постель. Там же я и работал.



Прилетел с Давана Мацуткевич. Был навеселе, прошлогоднее свое назначение лесорубом вспоминал неохотно. Мацуткевич попросил нарисовать его портрет. Я сделал карандашный набросок орденоносца, который он тут же подарил возлюбленной.
Днем мы проектировали котельную и еще кое-какие сооружения. В перерыве можно было выйти из вагончика и побродить по тайге. Или сходить на Байкал.
В. «Лишние» люди.
Любая большая стройка, особенно Стройка Века, неминуемо привлекает т.н. «балласт». Это люди, которые под шумок, пользуясь грандиозностью общего замысла Стройки, когда не принято обращать внимание на всякие мелочи, стремятся что-то откусить от общего большого пирога. Так, после того как на БАМе ввели особый порядок снабжения товарами народного потребления, чтобы привлечь и закрепить кадры, тут же появились снабженцы всех мастей и лица «кавказской» национальности. Первые снабжали, вторые потребляли. Кавказцы переоделись в дефицитные тогда джинсовые костюмы (зимой – в дубленки), ходили по поселкам и смотрели, чем бы здесь поживиться. Естественно, не работали. На дальних площадках появились склады – избушки, забитые до потолка невиданными доселе товарами. Все расходилось «по блату». Пока я был в Новогоднем, главный снабженец сгноил целый вагон черешни, но так и не пустил ее в открытую продажу.
Постепенно, конечно, все нормализовалось. Великие снабженцы оказались за решеткой, вслед за ними исчезли кавказцы.
Г. Художник Валя Попков из Саранска.







Мы познакомились случайно. Он стоял за столом у окна в конторе, перед ним была большая стеклянная банка, куда он посадил несколько жуков – стригунов. Это такие черные жуки с большими усами. У них острые челюсти, которыми они перекусывают ноги и усы соперника во время брачного периода. Кажется, потом эти ампутированные члены регенерируют, но на данный брачный период инвалиды отдыхают. В банке стригунов было слишком много в пересчете на единицу площади, и они пооткусывали друг другу все, что торчало. Победителей не было, сплошная команда безногих импотентов. Художник назвал это инсталляцией на тему «рыцарские турниры». Мы разговорились, и некоторое время провели вместе. Здесь он в творческой командировке от саранского отделения Союза художников, приехал собирать материал для будущей картины о первопроходцах. В отличие от других художников, которых на стройке было в избытке, он ничего не рисовал. Никаких эскизов, набросков, зарисовок с натуры и прочей глупости. Зато много фотографировал на слайды. Он рассказал о своей технике: дома он вешал холст на стену и проецировал на него слайды. Затем обводил основные контуры. Остальное – дело техники. Главное, - говорил он, - почувствовать дух стройки, или, как писал Сеспендес, обрести трофей природного миража (Del natural miraje los despojos, De lo que pueden alcanzer los ojos). По-моему, это – халтура. Так я ему и сказал. Он не обиделся, а прожил у меня в вагончике пару дней. Потом улетел за природными миражами на Даван.



Д. Бурундучок.
Я сделал перерыв в работе и отправился в лес, который здесь везде. На поляне лежала куча валежника, видно кто-то хотел разжечь костер, но передумал. На валежнике сидел бурундук, такая небольшая полосатая белка. Ну, думаю, не поймать ли мне бурундучка. При этой моей мысли бурундучок спрятался в валежнике. Я стал разгребать ветки, бурундучок показался на мгновение и перебежал в ту часть кучи, которую я только что разгреб. Я принялся снова разгребать ветки, а бурундучок тем временем незаметно перебрался в другое место валежника. Так я разгребал ветки и, постепенно, разбрасывал кучу. Но бурундучок всегда находил себе пристанище в ветках. Он то появлялся, то вновь исчезал в валежнике, не убегал прочь, но был неуловим. Минут через сорок я плюнул на бурундучка и вернулся к работе.
Е. Тыя.
На следующий день я отправился на реку. Она называется Тыя. Очень быстрое течение и очень холодная вода. Берега высокие и достаточно крутые. Сверху открывается великолепный вид: повсюду густой лес, который обрывается впереди, у Байкала, еле проступающие в голубом небе очертания скалистых берегов Озера. А внизу бурлит вода, омывая многочисленные островки, покрытые мелколесьем. Солнце пекло нещадно, и я немного полежал на камнях. Потом побродил по протокам Тыи, рискуя быть сбитым мощным ледяным потоком. На противоположном берегу рыбаки ловили хариуса на «салазки». Это рыболовное приспособление на самом деле похоже на деревянные салазки, от них идут тяги, держа которые рыбак непостижимым образом направляет «салазки» против течения. К «салазкам» привязаны крючки с наживкой из какого-то пуха и ниток. Хариус хватает все подряд.
Ж. Шампанское.
А еще я видел, как здесь пили шампанское. Был какой-то праздник, кажется, годовщина высадки десанта. По этому поводу решили на один день отменить «сухой» закон. Вернее, ослабить его. Взяли, и привезли шампанского. Много. Поскольку деньги у мужичков водились, каждый купил по ящику. Сели в круг на площади и начали употреблять. Первый тост прошел на ура. Второй стакан тоже неплохо прошел. Дальше, по мере потребления напитка, становилось скучнее. Ожидаемый кайф не приходил, вернее, пришел, но был не таким, другим. Животы наполнялись газами. Хотелось ругать начальство, да и вообще все казалось неправильным, а Стройка виделась нелепой затеей. Кто-то первым стал поливать себя из бутылки, за ним началось массовое купание в шампанском. Постепенно все разошлись с миром.
И. Конечно, нет ничего прекраснее Байкала. Он минутах в 20-ти хода. Берег крутой, дальше идет песчаная коса. Поскольку в эти дни стояла жара, на пляже было много купающихся, и это несмотря на то, что вода все-таки холодная. Зато чистейшая. А панорамы - незабываемы.