Лебединое озеро

Я люблю заходить во дворы, где еще чудом сохранились приметы былого времени. Например, гранитные или чугунные отбойные столбики для карет, теперь их практически не осталось, и нынешние шоферы, особенно на «газелях», скребут стены арочных проездов, и никто их за это даже на догадывается наказывать. «А что, как здесь еще можно проехать?» — будут возмущаться новоявленные извозчики. Так и не проезжай, а потаскай свои пожитки, как это раньше всегда было, если не проехать. Иногда можно увидеть, как постепенно расширяются исторические своды и стены проездов в старые дворы кузовами фургонов, почему-то машин не жалко, видимо, не свои. Сегодня вспоминал, где жила моя тетушка-блокадница и где я часто гостил в детстве — на Загородном проспекте, но не помню, в доме №12 или №14. Окна выходили во двор и упирались в противоположную глухую стену, что была метрах в трех. Во дворе — дровяные сараи. Под двором подвал (висячий двор), где мы с пацанами прятались. В этом доме раньше была замечательная булочная-кондитерская с очень красивым интерьером из карельской березы. Когда закончилась советская власть, эту дорогущую отделку разобрали и куда-то вывезли. И сделали обычный магазин, а потом кафе. А ведь этот интерьер раньше был под охраной ГИОП, это я точно знаю, поскольку дома эти в начале 80-х подрабатывались метро, я выполнял мероприятия по их защите и согласовывал проект именно в ГИОП. Но, хоть убей, не помню, 12-й или 14-й дом это был. Они чем-то похожи по окнам первого этажа. Но нигде, ни на одном сайте не найти ничего про эту украденную булочную-кондитерскую.

Неподалеку, если пройти через Пять углов на другую сторону Загородного, был кинотеатр «Правда», который до 1928 года назывался «Две маски», об этом упоминал Даниил Хармс в своих «Дневниковых записях». Году в 1965 или в 1966-м в кинотеатре шел фильм «38 минут в Италии». Я пацаном ходил в «Правду» на этот фильм три раза, водил меня туда тетушкин муж дядя Миша. Он многое испытал в своей нелегкой жизни, включая финский плен. И почему-то проникся далекой теплой Италией. Тогда же итальянская архитектурная мода пришла в Ленинград — в доме № 13 по Загородному разместили организацию «Изотоп» и прилепили к фасаду новомодные наклонные витрины. Здание, между прочим, — памятник истории и культуры. Здесь с конца XVIII века располагалась Мариинская женская гимназия. Только в 2013 году витрины разобрали. А вот на здании «Лениздата» на Фонтанке, построенном в 1964 году на месте разрушенного в 30-х годах здания приюта и школы графа A. С. Апраксина с церковью Воскресения Христова (архитектор Фонтана Людвиг Францевич), такие витрины живы до сих пор.

Небольшая, в русском стиле церковь была возведена в 1884–1887 годах, но внутренняя отделка затянулась на целых восемь лет. Внутри стены были облицованы дорогим мрамором, иконы сделаны из мозаики, царские врата отлиты из бронзы, окна украшали витражи.



Архитектор здания «Лениздата» Виктор Федорович Хрущев: «Такие здания вливают в исторические районы современный темп жизни, преображают быт целой округи. Промышленное предприятие формирует ландшафт, дает городам то своеобразие, масштаб и силуэт, на отсутствие которых так часто сетуют градостроители».

Но сейчас я хочу рассказать о другом доме.

Он расположен напротив того места, где я теперь живу. Это дом по адресу 2-я Красноармейская ул., 12. Построен в 1887 году по проекту архитекторских помощников — техника городской Управы Степанова Александра Александровича и Шуцмана Михаила Сергеевича, сверхштатного техника Московского губернского гравления.

Это бывший особняк графа Г. И. Рибопьера. Здесь же — конюшни и манеж Г. И. Рибопьера, а также Санкт-Петербургский атлетического общества Частный клуб для верховой езды.

Имя графа Г. И. Рибопьера — великого мецената и организатора отечественного спорта — долгое время было незаслуженно забыто в России. Георгий Иванович Рибопьер — русский общественный деятель, стоявший у истоков олимпийского движения в России. Президент Санкт-Петербургского атлетического общества с 1896 года, товарищ председателя Российского олимпийского комитета с 1911 года.

Родился Георгий Иванович 15 августа 1854 года в Царском Селе под Санкт-Петербургом, в очень состоятельной семье. До революции он не дожил.

Граф носил небольшие бакенбарды, ходил довольно медленно, а в конце жизни часто болел. Причиной тому были не бакенбарды, а тот невозможный образ жизни, который он вел: граф превратил день в ночь, а ночь в день. Ложился он очень поздно, часов в пять утра, а вставал в три-четыре часа дня. Умер в 1916 году в одном из своих имений. Отойдя от спортивных дел в 1913 году, граф прожил всего три года.

Он умер 4 июня 1916 года, в возрасте неполных 62 лет. Его смерть тем не менее стала полнейшей неожиданностью для всех друзей и знакомых. По воспоминаниям, «граф сильно простудился и к вечеру того же дня слег в кровать. Его домашний доктор, кстати сказать, человек ограниченный и даже тупой, не понял, в чем дело, не пригласил никого из знаменитых профессоров и лечил графа легкими домашними средствами. К концу второго дня Рибопьер стал задыхаться, сердце почти перестало биться, и растерявшийся доктор сам помчался за профессором Поповым. Тот приехал, поглядел на графа, а затем, уйдя в кабинет, сказал, что лечение бесполезно, время упущено и больному осталось жить несколько часов. Под утро граф Георгий Иванович Рибопьер тихо скончался, оплакиваемый женой и единственной дочерью» [1]. Был похоронен в Москве на кладбище Новодевичьего монастыря. Заброшенную могилу забытого выдающегося мецената случайно обнаружил историк спорта Владимир Воронин, который приложил немалые усилия для создания нового надгробного памятника, торжественно открытого 20 июня 2007 года на Новодевичьем кладбище.

В настоящее время в каретных сараях графа располагается Отдельный батальон дорожно-патрульной службы ГИБДД Санкт-Петербурга. Гаишники там освоились и чувствуют себя как дома.



Конюшни, коровники и курятники в петербургских дворах — явление достаточно распространенное. К середине 1810-х годов в Петербурге насчитывалось 8102 казенных (кавалерийских, обозных, пожарных, почтовых), 7519 обывательских (верховых, выездных, тяжеловозов) и 2476 извозчичьих лошадей. В конце XIX века в Петербурге содержалось более 60 тысяч лошадей в личном владении. В большей части дворов имелся колодец с поилкой для скота. Часть двора занимали каменные или деревянные каретные сараи. Иногда при постройке дома каретный сарай проектировался встроенным в первый или цокольный этаж. В начале ХХ века во дворах появляются гаражи, специально

построенные или переоборудованные из каретных сараев. При советской власти здесь устраивают ведомственные квартиры для «лимитчиков» — дворников и участковых милиционеров.

Еще лет сорок назад я написал вот это стихотворение:

У бывших городских окраин,

В домах, что выстроились в ряд,

Стоят каретные сараи

Уж много, много лет подряд.

Но день настал, ушли кареты,

Ушли за ними господа.

Народ издал свои декреты,

Село поперло в города.

«Поселим мы людей в сараях!

Удобства где? Да ну их на их.

Вышли мы все из народа,

Дети семьи трудовой.

Братский союз и свобода —

Вот наш девиз боевой!»

Где раньше конь стучал подковой,

Спит дворник, приобняв жену.

А рядом — новый участковый,

Который любит тишину.

Здесь все как будто так и было —

Стоят кровать, комод и стол…

Но мнится мне — войдет кобыла

И будет с...ать на этот пол.

1) 4. Игры графа Рибопьера: сто лет участия россиян в Олимпиадах / Владимир Воронин // Родина. — 2008. — № 8. — С. 25–26.